Эта ужасающая история произошла в конце 3-го курса, в апреле, нет, даже в мае 1994 года. Уже грело солнышко и зеленела травка. И еще четыре месяца было до образования группы № 17, уведшей со 101 кафедры много славных парней. Я к тому времени уже сдал почти все курсовики, а Игорек Махин еще практически и не приступал к ним. Но все равно почти каждый день после занятий мы шли в общежитие 2-го факультета, в комнатку Шуры Журавкова и упивались пивом. Поначалу Шурик принимал весьма активное участие, но со временем становился все более и более пассивным. В конце концов он стал нас избегать и не хотел идти домой. Естественно, подумать только: закончились утомительные лекции, ты идешь домой в надежде отдохнуть, открываешь дверь, а там сидят минимум две нетрезвые рожи и несут какую-то одним им понятную ахинею. При виде тебя они впадают в неописуемый детский восторг, визжат, хватают, наливают, заставляют, и т.д. Ужас!!!
Но неписанный закон общежития к сожалению не позволял Шурику взять нас за шкирки, и отправить посмотреть, как там дела в коридоре или на лестнице. Тем более, что у Игорька Махина была своя комната в соседнем корпусе. Но ведь Шура в принципе большой и добрый, он грустно оглядывал свою комнату, и пропадал часов до семи вечера.
Вот и в этот раз, дверь открылась, вошел Шура в надежде, что нас нет, увидел две красноглазые мордочки, отказался присоединиться, и, сказав: "Идите вы на #ер, алкоголики, я пошел в волейбол играть!", ушел. Погрустив минуту, мы еще попили пивка, потом Игорек достал свежеприкупленный Шуриком дартс, и стали мы с воодушевлением в него играть. Но дротики летели куда-то не туда, и счет никак не открывался. Потом противный дротик улетел в открытую по случаю теплой весенней погоды форточку. Вернее даже не улетел на улицу, а упал между рамами. Мы сказали "ой" и еще немного попили пива. Потом я говорю: "Вот придет усталый Шурик после волейбола и захочет поиграть в дартс. Не найдет дротик и расстроится." Игорек согласился со мной: "А мы напишем ему письмо!" Бумагу мы нашли быстро, и начертали общими усилиями:
ШУРИК! А Х...ЛИ ОНА ТАМ ЛЕЖИТ?!
МЕЖДУ ОКОН.
ЭТО НЕ МЫ.
АНОНИМКА.
Осталось выбрать видное место для прикрепления письма, чтобы Шурик сразу увидел, прочитал, обрадовался и стал играть. Прямо напротив двери стоял цветной телевизор советского производства в деревянном корпусе. Найдя железные кнопки, мы стали прикнопывать письмо. Но корпус был покрыт толстенным слоем лака, и кнопки оставляли следы только лишь на наших усердных пальцах. Игорек стал судорожно искать в ящиках письменного стола скотч, но тут в очередном выдвинутом ящике нашим затуманенным взорам предстал молоток. Наша обида на непротыкаемый телевизор была столь велика, что мы приняли решение одновременно и без слов. Игорек двумя руками схватил молоток, и, покачиваясь, завис с замахом над моими пальцами с кнопкой и письмом. Я вежливо попросил его слегка уменьшить замах, и мы почти без травматизма наживили кнопку. После чего двумя сокрушающими ударами Игорек вогнал кнопку в беднягу телевизор на века. После такой утомительной передряги мы еще попили пивка. Состязания в дартс были продолжены одним дротиком. Наверное нет необходимости описывать, что произошло (может быть даже нарочно), в результате чего было написано следующее письмо:
ШУРИК! А Х...ЛИ ОНА ТАМ ВТОРАЯ ЛЕЖИТ?!
ТАМ ЖЕ.
ЭТО ОПЯТЬ НЕ МЫ.
АНОНИМКА №2.
Технология была отработана. Игорек почти уверенным шагом шел к ящику стола, брал свою кувалду, легкий "бум", потом два оглушительных "тресь". Игорек бил целеустремленено, с огромнейшим чувством своей правоты и в предвкушении качественно выполненного долга. Все делалось с абсолютно серьезными лицами. В результате на телевизоре висело два письма Шурику форматом А4. Затем мы решили проведать Шурика, благо он играл в волейбол на спортивной площадке рядом стоящей школы. Мы прикупили пива, и "пошли спасать утомленного Шуру от жажды". Но деловитый и разгоряченный игрой Шурик не обратил на наш благородный жест никакого внимания. Жестоко и навсегда обидевшись (а какими еще бывают пьяные обиды?), мы тут же, у спортивных брусьев демонстративно вылакали "шуриково" пиво, комментируя яркими эпитетами его игру. В конце концов он нас куда еще более красочно послал @#$&*, но мы почему-то пошли опять в общагу. Дальнейшее мы потом восстанавливали по отрывочным воспоминаниям обоих, поскольку оба были очень и очень хороши. Мы ввалились в комнатку, хлебнули еще, осознали обиду еще больше, и стали писать Шурику письмо №3. В это письмо была вложена вся обида, вся грусть последних недель, когда Шурик не пил с нами пиво, покидал нас, кидал, и ваще. Текст точно не помнит никто, оригиналы не сохранились, но письмо было куда хлеще и загадочнее первых двух манускриптов. А другого ожидать от пьяных в дым ополоумевших от обиды ненормальных и нельзя. Писали мы, что мы - хорошие, а он - предатель, мы обиделись, и за все за это пусть он теперь сам выковыривает свои финтифлюшки из междурамного пространства. Во время написания постскриптума пришел Шуриков сосед по комнате - Женька, он не часто появлялся, но порой бывало и такое. Увидев нас, он не сильно удивился, даже спросил, как дела. Мы, заливаясь слезами, рассказали ему о подлом предательстве Шурика и сунули под нос манускрипт. Женька снисходительно улыбнулся, и небрежно отмахнулся от нас. Но далее ведь начался технологический процесс. Я сделал шаг в сторону, и Женькиному взору предстал телевизор с листовками. Его глаза слегка расширились. Но тут, нагло отодвинув его, из-за спины шагнул Игорек с кувалдой. Просто коммунистический забойщик и шахтер. Я даже залюбовался. Стаханов. Легкий "бум" и два громоподобных "хряся". Игорек свое дело знает. Женька побледнел. Челюсть отвалилась. Слов просто не было. "Стаханов" отошел от телевизора, немного утомленный, после смены, и с удовольствием заглотил полбутылки пива. И улыбнулся чисто махинской улыбкой. Женька такого свинства наверное не видел никогда. Но он тоже был добрый парень, поэтому он отдышался и просто по-дружески в крепких выражениях посоветовал нам как можно скорее покинуть это помещение, так как пребывание в нем с каждой секундой приближало нас к окончанию нашего жизненного пути. Вот-вот должен был появиться Шурик. Мы не стали спорить. По правде говоря мы и устали уже. Я поехал домой, "Стаханов" побрел в свою общагу.
Вот, в принципе, и все. Шурик нас впоследствии не убил, сказав, что с придурков спроса не бывает. Но посиделки в Шуриковой комнате на время были прекращены. Потом Игорек опять набрался наглости и переехал жить в Шурикову комнату третьим. Дальше было лето, а в сентябре и Шурик, и Игорек перешли в 17-ю группу на 108 кафедру, и встречаться мы стали еще реже. Но если удавалось, то каждый раз, приходя к ним, я со слезами умиления смотрел на старый цветной телевизор с тремя железными кнопками, установленными заподлицо с верхней панелью корпуса.

вверх